«Эпос о Гильгамеше», или поэма «О всё видавшем» (аккад. ša nagba imuru) — одно из старейших сохранившихся литературных произведений в мире, самое крупное произведение, написанное клинописью, одно из величайших произведений литературы Древнего Востока. «Эпос» создавался на аккадском языке на основании шумерских сказаний на протяжении полутора тысяч лет. По мнению исследователей «Эпоса», первые песни о Гильгамеше были созданы ещё в конце первой половины III тысячелетия до н. э. Первые дошедшие до нашего времени таблички были созданы на 800 лет позже. Его наиболее полная версия была обнаружена в середине XIX века при раскопках клинописной библиотеки царя Ашшурбанипала в Ниневии. Она была записана на 12 шестиколонных табличках мелкой клинописью, включала около 3 тысяч стихов и была датирована VII веком до н. э. Также в XX веке были найдены фрагменты других версий эпоса, в том числе и на хурритском и хеттском языках.
В 1849 году английский археолог Остин Генри Лэйярд в результате раскопок обнаружил ассирийский город Ниневию. Во время дальнейших раскопок в городе была найдена клинописная библиотека царя Ашшурбанипала. Клинописные таблички из этой библиотеки ассистент Лэйярда, Ормузд Рассам, раскопавший в 1852 году вторую часть библиотеки, передал в Британский музей.
Позже исследованиями найденных табличек занимался талантливый самоучка, ассистент египетско-ассирийского отделения музея Джордж Смит. 3 декабря 1872 года он выступил с докладом в «Обществе библейской археологии». В докладе он заявил, что обнаружил миф о потопе, сходный с изложенным в Библии. Это сообщение вызвало сенсацию и всеобщий интерес.
Насколько библейский текст совпадает с текстом Эпоса, вы можете убедиться сами. Одна из гипотез, объясняющая такое совпадение (и на мой взгляд - самая убедительная гипотеза), - у обоих повествований был общий источник. Мне нравится называть его условно "Судовым журналом Ноя".
1. Эпос о Гильгамеше. Таблица XI. Факсимиле
2. Эпос о Гильгамеше, таблица XI. Читает Karl Hecker.
3. Эпос о Гильгамеше. Таблица XI. «О все видавшем» (перевод на русский М.И.Дьяконова)
Гильгамеш ему вещает, дальнему Утнапишти:
«Гляжу на тебя я, Утнапишти,
Не чуден ты ростом — таков, как и я, ты,
И сам ты не чуден — таков, как и я, ты.
Не страшно мне с тобою сразиться;
Отдыхая, и ты на спину ложишься —
Скажи, как ты, выжив, в собранье богов был принят и жизнь обрел в нем?»
Утнапишти ему вещает, Гильгамешу:
«Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово
И тайну богов тебе расскажу я.
Шуриппак, город, который ты знаешь,
Что лежит на бреге Евфрата,—
Этот город древен, близки к нему боги.
Богов великих потоп устроить склонило их сердце.
Совещались отец их Ану, Эллиль, герой, их советник,
Их гонец Нинурта, их мираб Эннуги.
Светлоокий Эа с ними вместе клялся,
Но хижине он их слово поведал:
«Хижина, хижина! Стенка, стенка!
Слушай, хижина! Стенка, запомни!
Шуриппакиец, сын Убар-Туту,
Снеси жилище, построй корабль,
Покинь изобилье, заботься о жизни,
Богатство презри, спасай свою душу!
На свой корабль погрузи все живое.
Тот корабль, который ты построишь,
Очертаньем да будет четырехуголен,
Равны да будут ширина с длиною,
Как Океан, покрой его кровлей!»
Я понял и вещаю Эа, владыке:
«То слово, владыка, что ты мне молвил,
Почтить я должен, все так и исполню.
Что ж ответить мне граду — народу и старцам?»
Эа уста открыл и молвит,
Мне, рабу своему, он вещает:
«А ты такую им речь промолви:
«Я знаю, Эллиль меня ненавидит,—
Не буду я больше жить в вашем граде,
От почвы Эллиля стопы отвращу я.
Спущусь к Океану, к владыке Эа!
А над вами дождь прольет он обильно,
Тайну птиц узнаете, убежища рыбы,
На земле будет всюду богатая жатва,
Утром хлынет ливень, а ночью
Хлебный дождь вы узрите воочью».
Едва занялось сияние утра,
По зову моему весь край собрался,
[............].........[.............]
[..............]..............[........]
Всех мужей я призвал на повинность —
Дома сносили, разрушали ограду.
Ребенок смолу таскает,
Сильный в корзинах снаряженье носит.
В пятеро суток заложил я кузов:
Треть десятины площадь, борт сто двадцать локтей высотою,
По сто двадцать локтей края его верха.
Заложил я обводы, чертеж начертил я:
Шесть в корабле положил я палуб,
На семь частей его разделивши ими,
Его дно разделил на девять отсеков,
Забил в него колки водяные,
Выбрал я руль, уложил снаряженье.
Три меры кира в печи расплавил;
Три меры смолы туда налил я,
Три меры носильщики натаскали елея:
Кроме меры елея, что пошла на промазку,
Две меры елея спрятал кормчий.
Для жителей града быков колол я,
Резал овец я ежедневно,
Соком ягод, маслом, сикерой, вином и красным и белым
Народ поил, как водой речною,
И они пировали, как в день новогодний.
Открыл я благовонья, умастил свои руки.
Был готов корабль в час захода Солнца.
Сдвигать его стали — он был тяжелым,
Подпирали кольями сверху и снизу,
Погрузился он в воду на две трети.
Нагрузил его всем, что имел я,
Нагрузил его всем, что имел серебра я,
Нагрузил его всем, что имел я злата,
Нагрузил его всем, что имел живой я твари,
Поднял на корабль всю семью и род мой,
Скот степной и зверье, всех мастеров я поднял.
Время назначил мне Шамаш:
«Утром хлынет ливень, а ночью
Хлебный дождь ты узришь воочью,—
Войди на корабль, засмоли его двери».
Настало назначенное время:
Утром хлынул ливень, а ночью
Хлебный дождь я увидел воочью.
Я взглянул на лицо погоды —
Страшно глядеть на погоду было.
Я вошел на корабль, засмолил его двери —
За смоление судна корабельщику Пузур-Амурри
Чертог я отдал и его богатства.
Едва занялось сияние утра,
С основанья небес встала черная туча.
Адду гремит в ее середине,
Шуллат и Ханиш идут перед нею,
Идут, гонцы, горой и равниной.
Эрагаль вырывает жерди плотины,
Идет Нинурта, гать прорывает,
Зажгли маяки Ануннаки,
Их сияньем они тревожат землю.
Из-за Адду цепенеет небо,
Что было светлым,— во тьму обратилось,
Вся земля раскололась, как чаша.
Первый день бушует Южный ветер,
Быстро налетел, затопляя горы,
Словно войною, настигая землю.
Не видит один другого;
И с небес не видать людей.
Боги потопа устрашились,
Поднялись, удалились на небо Ану,
Прижались, как псы, растянулись снаружи.
Иштар кричит, как в муках родов,
Госпожа богов, чей прекрасен голос:
«Пусть бы тот день обратился в глину,
Раз в совете богов я решила злое,
Как в совете богов я решила злое,
На гибель людей моих войну объявила?
Для того ли рожаю я сама человеков,
Чтоб, как рыбий народ, наполняли море!»
Ануннакийские боги с нею плачут,
Боги смирились, пребывают в плаче,
Теснятся друг к другу, пересохли их губы.
Ходит ветер шесть дней, семь ночей,
Потопом буря покрывает землю.
При наступлении дня седьмого
Буря с потопом войну прекратили,
Те, что сражались подобно войску.
Успокоилось море, утих ураган — потоп прекратился.
Я открыл отдушину — свет упал на лицо мне,
Я взглянул на море — тишь настала,
И все человечество стало глиной!
Плоской, как крыша, сделалась равнина.
Я пал на колени, сел и плачу,
По лицу моему побежали слезы.
Стал высматривать берег в открытом море —
В двенадцати поприщах поднялся остров.
У горы Ницир корабль остановился.
Гора Ницир корабль удержала, не дает качаться.
Один день, два дня гора Ницир держит корабль, не дает качаться.
Три дня, четыре дня гора Ницир держит корабль, не дает качаться.
Пять и шесть гора Ницир держит корабль, не дает качаться.
При наступлении дня седьмого
Вынес голубя и отпустил я;
Отправившись, голубь назад вернулся:
Места не нашел, прилетел обратно.
Вынес ласточку и отпустил я;
Отправившись, ласточка назад вернулась:
Места не нашла, прилетела обратно.
Вынес ворона и отпустил я;
Ворон же, отправившись, спад воды увидел,
Не вернулся; каркает, ест и гадит.
Я вышел, на четыре стороны принес я жертву,
На башне горы совершил воскуренье:
Семь и семь поставил курильниц,
В их чашки наломал я мирта, тростника и кедра.
Боги почуяли запах,
Боги почуяли добрый запах,
Боги, как мухи, собрались к приносящему жертву.
Как только прибыла богиня-матерь,
Подняла она большое ожерелье,
Что Ану изготовил ей на радость:
«О боги! У меня на шее лазурный камень —
Как его воистину я не забуду,
Так эти дни я воистину помню,
Во веки веков я их не забуду!
К жертве все боги пусть подходят,
Эллиль к этой жертве пусть не подходит,
Ибо он, не размыслив, потоп устроил
И моих человеков обрек истребленью!»
Эллиль, как только туда он прибыл,
Увидев корабль, разъярился Эллиль,
Исполнился гневом на богов Игигов:
«Какая это душа спаслася?
Ни один человек не должен был выжить!»
Нинурта уста открыл и молвит,
Ему вещает, Эллилю, герою:
«Кто, как не Эа, замыслы строит,
И Эа ведает всякое дело!»
Эа уста открыл и молвит,
Ему вещает, Эллилю, герою:
«Ты — герой, мудрец меж богами!
Как же, как, не размыслив, потоп ты устроил?
На согрешившего грех возложи ты,
На виноватого вину возложи ты,—
Удержись, да не будет погублен, утерпи, да не будет повержен!
Чем бы потоп тебе делать,
Лучше лев бы явился, людей поубавил!
Чем бы потоп тебе делать,
Лучше волк бы явился, людей поубавил!
Чем бы потоп тебе делать,
Лучше голод настал бы, разорил бы землю!
Чем бы потоп тебе делать,
Лучше мор настал бы, людей поразил бы!
Я ж не выдал тайны богов великих —
Многомудрому сон я послал, и тайну богов постиг он.
А теперь ему совет посоветуй!»
Поднялся Эллиль, взошел на корабль,
Взял меня за руку, вывел наружу,
На колени поставил жену мою рядом,
К нашим лбам прикоснулся, встал между нами, благословлял нас:
«Доселе Утнапишти был человеком,
Отныне ж Утнапишти нам, богам, подобен,
Пусть живет Утнапишти при устье рек, в отдаленье!»
Увели меня вдаль, при устье рек поселили.
Кто же ныне для тебя богов собрал бы,
Чтоб нашел ты жизнь, которую ищешь?
Вот, шесть дней и семь ночей не поспи-ка!»
Только он сел, раскинув ноги,—
Сон дохнул на него, как мгла пустыни.
Утнапишти ей вещает, своей подруге:
«Посмотри на героя, что хочет жизни!
Сон дохнул на него, как мгла пустыни».
Подруга его ему вещает, дальнему Утнапишти:
«Прикоснись к нему, человек да проснется!
Тем же путем да вернется спокойно,
Через те же ворота да вернется в свою землю!»
Утнапишти ей вещает, своей подруге:
«Лжив человек! Тебя он обманет:
Вот, пеки ему хлеба, клади у изголовья,
И дни, что он спит, на стене помечай-ка».
Пекла она хлеба, клала у изголовья,
И дни, что он спит, на стене отмечала.
Первый хлеб его развалился,
Треснул второй, заплесневел третий,
Четвертый — его побелела корка,
Пятый был черствым, шестой был свежим,
Седьмой — в это время его он коснулся, и тот пробудился.
Гильгамеш ему вещает, дальнему Утнапишти:
«Одолел меня сон на одно мгновенье —
Ты меня коснулся, пробудил сейчас же».
Утнапишти ему вещает, Гильгамешу:
«Встань, Гильгамеш, хлеба сосчитай-ка,
И дни, что ты спал, тебе будут известны:
Первый твой хлеб развалился,
Треснул второй, заплесневел третий,
Четвертый — его побелела корка,
Пятый был черствым, шестой был свежим,
Седьмой — в это время ты пробудился».
Гильгамеш ему вещает, дальнему Утнапишти:
«Что же делать, Утнапишти, куда пойду я?
Плотью моей овладел Похититель,
В моих покоях смерть обитает,
И куда взор я ни брошу — смерть повсюду!»
Утнапишти ему вещает, корабельщику Уршанаби:
«Не тебя пусть ждет пристань, перевоз тебя пусть забудет,
Кто на берег пришел, тот к нему и стремися!
Человек, которого привел ты,— рубище связало его тело,
Погубили шкуры красоту его членов.
Возьми, Уршанаби, отведи его умыться,
Пусть свое платье он добела моет,
Пусть сбросит шкуры — унесет их море.
Прекрасным пусть станет его тело,
Новой повязкой главу пусть повяжет,
Облаченье наденет, наготу прикроет.
Пока идти он в свой город будет,
Пока не дойдет по своей дороге,
Облаченье не сносится, все будет новым!»
Взял его Уршанаби, отвел его умыться,
Добела вымыл он свое платье,
Сбросил шкуры — унесло их море,
Прекрасным стало его тело,
Новой повязкой главу повязал он,
Облаченье надел, наготу прикрыл он.
Пока идти он в свой город будет,
Пока не дойдет по своей дороге,
Облаченье не сносится, все будет новым.
Гильгамеш с Уршанаби шагнули в лодку,
Столкнули лодку на волны и на ней поплыли.
Подруга его ему вещает, дальнему Утнапишти:
«Гильгамеш ходил, уставал и трудился,—
Что ж ты дашь ему, в свою страну да вернется?»
А Гильгамеш багор уже поднял,
Лодку к берегу он направил.
Утнапишти ему вещает, Гильгамешу:
«Гильгамеш, ты ходил, уставал и трудился,—
Что ж мне дать тебе, в свою страну да вернешься?
Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово,
И тайну цветка тебе расскажу я:
Этот цветок — как тёрн на дне моря,
Шипы его, как у розы, твою руку уколют.
Если этот цветок твоя рука достанет,—
Будешь всегда ты молод».
Когда Гильгамеш услышал это,
Открыл он крышку колодца,
Привязал к ногам тяжелые камни,
Утянули они его в глубь Океана.
Он схватил цветок, уколов свою руку;
От ног отрезал тяжелые камни,
Вынесло море его на берег.
Гильгамеш ему вещает, корабельщику Уршанаби:
«Уршанаби, цветок тот — цветок знаменитый,
Ибо им человек достигает жизни.
Принесу его я в Урук огражденный,
Накормлю народ мой, цветок испытаю:
Если старый от него человек молодеет,
Я поем от него — возвратится моя юность».
Через двадцать поприщ отломили ломтик,
Через тридцать поприщ на привал остановились.
Увидал Гильгамеш водоем, чьи холодны воды,
Спустился в него, окунулся в воду.
Змея цветочный учуяла запах,
Из норы поднялась, цветок утащила,
Назад возвращаясь, сбросила кожу.
Между тем Гильгамеш сидит и плачет,
По щекам его побежали слезы;
Обращается к кормчему Уршанабиз
«Для кого же, Уршанаби, трудились руки?
Для кого же кровью истекает сердце?
Себе самому не принес я блага,
Доставил благо льву земляному!
За двадцать поприщ теперь уж качает цветок пучина,
Открывая колодец, потерял я орудья,—
Нечто нашел я, что мне знаменьем стало: да отступлю я!
И на берегу я ладью оставил!»
Через двадцать поприщ отломили ломтик,
Через тридцать поприщ на привал остановились,
И прибыли они в Урук огражденный.
Гильгамеш ему вещает, корабельщику Уршанаби:
«Поднимись, Уршанаби, пройди по стенам Урука,
Обозри основанье, кирпичи ощупай —
Его кирпичи не обожжены ли
И заложены стены не семью ль мудрецами?»
Эпос о Гильгамеше.Таблица 11. Из коллекции Британского музея.
В 1849 году английский археолог Остин Генри Лэйярд в результате раскопок обнаружил ассирийский город Ниневию. Во время дальнейших раскопок в городе была найдена клинописная библиотека царя Ашшурбанипала. Клинописные таблички из этой библиотеки ассистент Лэйярда, Ормузд Рассам, раскопавший в 1852 году вторую часть библиотеки, передал в Британский музей.
Позже исследованиями найденных табличек занимался талантливый самоучка, ассистент египетско-ассирийского отделения музея Джордж Смит. 3 декабря 1872 года он выступил с докладом в «Обществе библейской археологии». В докладе он заявил, что обнаружил миф о потопе, сходный с изложенным в Библии. Это сообщение вызвало сенсацию и всеобщий интерес.
Эпос
о Гильгамеше
|
Книга
Бытие
|
Богов
великих потоп устроить склонило их сердце (11.14)
|
И
сказал Бог Ною: конец всякой плоти пришел пред лицо Мое, ибо земля
наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли.
(6:13)
|
…построй
корабль… (11.24)
|
Сделай
себе ковчег … ( 6:14)
|
На
свой корабль погрузи все живое. (11.27)
|
чтобы
сохранить племя для всей земли…
(
7:3)
|
…покрой
его кровлей! (11.31)
|
Сделай
для него крышу (6.16, Восточный перевод)
|
Три
меры смолы туда налил я (11.66)
|
…осмоли
его смолою внутри и снаружи.
(6:14)
|
Поднял
на корабль всю семью и род мой (11.84)
|
…войди
ты и все семейство твое в ковчег …
(7:1)
|
Скот
степной и зверье … я поднял (11.85)
|
И
из скотов чистых и из скотов нечистых, и из птиц, и из всех пресмыкающихся по
земле…
(7:8)
|
Я
вошел на корабль, засмолил его двери (11.93)
|
…вошли,
как повелел ему Бог. И затворил Господь за ним. (7:16)
|
И
все человечество стало глиной! (11.133)
|
И
лишилась жизни всякая плоть… и все люди…
(7:21)
|
Я
открыл отдушину — свет упал на лицо мне (11.135)
|
Ной
открыл сделанное им окно ковчега
(8:6)
|
У
горы Ницир корабль остановился. (11.140)
|
И
остановился ковчег ... на горах Араратских.
(8:4)
|
При
наступлении дня седьмого
Вынес
голубя и отпустил я;
Отправившись,
голубь назад вернулся:
Места
не нашел, прилетел обратно (11.147)
|
Потом
выпустил от себя голубя, чтобы видеть, сошла ли вода с лица земли, но голубь
не нашел места покоя для ног своих и возвратился к нему в ковчег, ибо вода
была еще на поверхности всей земли; и он простер руку свою, и взял его, и
принял к себе в ковчег.
И
помедлил еще семь дней других и опять выпустил голубя из ковчега.
(8:8-10)
|
Вынес
ворона и отпустил я
Ворон
же, отправившись, спад воды увидел,
Не
вернулся; каркает, ест и гадит. (11.152)
|
…и
выпустил ворона, который, вылетев, отлетал и прилетал, пока осушилась земля
от воды.
(8:7)
|
Я
вышел, … принес я жертву… (11.155)
|
И
вышел Ной… И устроил Ной жертвенник Господу … и принес во всесожжение на
жертвеннике.
(8:18,20)
|
Боги
почуяли запах,
Боги
почуяли добрый запах (11.160)
|
И
обонял Господь приятное благоухание…
(8:21)
|
Так
эти дни я воистину помню,
Во
веки веков я их не забуду! (11.165)
|
...и
Я вспомню завет Мой, и вспомню завет вечный между Богом и между всякою душою
живою ...
(9:15,16)
|
На
согрешившего грех возложи ты,
На
виноватого вину возложи ты… (11.180)
|
кто
прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека...
(9:6)
|
К
нашим лбам прикоснулся, встал между нами, благословлял нас (11.192)
|
И
благословил Бог Ноя и сынов …
(9:1)
|
Приложения:
1. Эпос о Гильгамеше. Таблица XI. Факсимиле
2. Эпос о Гильгамеше. Таблица XI. Звучание на языке оригинала. Читает Karl Hecker.
3. Эпос о Гильгамеше. Таблица XI. «О все видавшем» (перевод на русский)
1. Эпос о Гильгамеше. Таблица XI. Факсимиле
2. Эпос о Гильгамеше, таблица XI. Читает Karl Hecker.
Original Transcript
|
English Translation
|
1 gilgameš ana šâšumma izakkara ana ūta-napištim rūqi
|
1 Gilgamesh spoke to him, to Ūta-napišti the
Far-Away:
|
2 anaṭṭalakkumma ūta-napišti|
3 minâtūka ul šanâ kī yâtimma atta 4 u atta ul šanâta kī yâtimma atta |
2 "As I look at you, Ūta-napišti,
3 Your form is no different, you are just like me, 4 You are not different at all, you are just like me. |
5 gummurka libbī ana epēš tuqunti
6 [x]x ahī nadât elu ṣērīka 7 [att]a kīkī tazziz ina puhur ilāni balāṭa teš'u |
5 I was fully intent on doing battle with you,
6 [but] in your presence my hand is stayed. 7 How was it that you attended the gods' assembly, and found eternal life?" |
8 ūta-napišti ana šâšumma izakkara ana
gilgameš
|
8 Ūta-napišti spoke to him, to Gilgamesh:
|
9 lupteka gilgameš amāt niṣirti
10 u pirišti ša ilāni kâša luqbika |
9 "I will disclose to you, Gilgamesh, a
secret matter,
10 and I will tell you a mystery of the gods. |
11 šurippak ālu ša tīdûšu atta
12 ā[lu ša ina kišā]d puratti šaknu 13 [āl]u šū labirma ilāni qerbuššu 14 [an]a šakān abūbi ubla libbašunu ilāni rabûti |
11 "The city of Shuruppak — a city you
yourself know,
12 the [city that] is situated on the [banks] of the Euphrates — 13 that city was old and the gods were inside it, 14 (when) the great gods decided to cause the Deluge. |
15 [it]māma abūšunu anum
16 mālikšunu qurādu enlil 17 [g]uzallâšunu ninurta 18 gugallâšunu ennugi |
15 "Their father Anu took the oath,
16 (as did) their counsellor, the hero Enlil, 17 their chamberlain, Ninurta, 18 their inspector of waterways, Ennugi |
19 ninšiku ea ittišunu tamīma
20 amāssunu ušannâ ana kikkišu |
19 "Prince Ea was likewise under oath
with them,
20 (but) repeated their words to a reed fence: |
21 kikkiš igār kikkiš igār
22 kikkišu šemēma igāru hissas 23 šuruppakû mār ubara-tutu 24 uqur bīta bini eleppa |
21 "'Reed fence, brick wall! Reed fence,
brick wall!
22 Listen, O reed fence! Pay heed, O brick wall! 23 O man of Shuruppak, son of Ubara-tutu, 24 demolish the house, build a boat! |
25 muššir mešrâmma še'i napšāti
26 [m]akkūru zērma napišta bulliṭ 27 šūlima zēr napšāti kalāma ana libbi eleppi |
25 "'Abandon riches and seek survival!
26 Spurn property and save life! 27 Put on board the boat the seed of all living creatures! |
28 eleppu ša tabannûši atta
29 lū mindudā minâtūša 30 [l]ū mithur rupussa u mūrakša 31 [k]īma apsî šâši ṣullilši |
28 "'The boat that you are going to
build,
29 her dimensions should all be matching: 30 her breadth and length should be the same, 31 cover her with a roof, like the Apsû'. |
32 [a]nāku īdēma azakkara ana ea bēlīya
33 [amg]ur bēlī ša taqbâ atta kī'am 34 [at]ta'id anāku eppuš 35 [kīm]i lūpul āla ummānu u šībūtu |
32 "I understood and spoke to Ea my
master:
33 'I hereby concur, my lord, with what you told me thus. 34 [I] have paid attention; I shall do it. 35 (But) how should I answer the city, the crowd and elders?' |
36 ea pâšu īpušamma iqabbi
37 izakkara ana ardīšu yâtu |
36 "Ea opened his mouth to speak,
37 saying to me, his servant: |
38 u atta kī'am taqabbâššunūti
39 [mi]ndēma yâši Enlil izērannima 40 [u]l uššab ina ālī[ku]numa 41 [ina] qaqqar enlil ul ašakkan[a šēp]īyāma 42 [urr]adma ana apsî itti ea [b]ēliya ašbāku |
38 'Then also you will say to them as follows:
39 'For sure the god Enlil has conceived a hatred of me! 40 I cannot dwell in your city! 41 I cannot tread on Enlil's ground! 42 [I shall] go down to the Apsû, to live with Ea, my master; |
43 [ana k]âšunu ušazna[n]akkunūši nuhšamma
44 [hiṣib] iṣṣūrāti puzur nūnimma 45 […] xxx mešrâ ebūramma 46 ina šēri kukkī 47 ina lilâti ušaznanakkunūši šamût kibāti |
43 'On you he will rain down plenty!
44 [An abundance] of birds, a riddle of fishes! 45 ... riches at harvest time 46 In the morning he will rain down on you bread cakes, 47 in the evening, a torrent of wheat'.' |
48 mimmû šēri ina namāri
49 ana bāb atar-hasīs ipahhur mā[tum] 50 naggāru naši pās[su] 51 atkuppu naši ab[anšu] |
48 At the first glimmer of dawn,
49 the population began assembling at Atar-hasis's gate. 50 The carpenter was carrying [his] axe, 51 the reed-worker was carrying [his] stone. |
(52-56 are fragmentary)
|
(52-56 are fragmentary)
|
57 ina hanši ūmi attadi būnāša
58 iki kippassa ešer nindanā šaqqâ igārātūša 59 ešer nindanā imtahir kibir muhhīša |
57 "On the fifth day I set in place her
(outer) surface:
58 one "acre" was her area, ten rods each her sides stood high, 59 at ten rods each, the edges of her top were equal. |
60 addi lān[ša] šâši ēṣirši
61 urtaggib ana šeššīšu 62 [a]ptara[ss]u ana sebîšu 63 qerbīssu aptaras ana tišîšu |
60 "I set in place her body, I drew up
her design:
61 I gave her six decks, 62 I divided her into seven parts, 63 I divided her interior into nine. |
64 sikkāt mê ina qablīša lū amhaṣ
65 āmur pārisu u hišihtum addi |
64 "I struck the water pegs into her
belly,
65 I found a punting pole and put the tackle in place. |
66 šalaš šar kupri attabak ana kīri
67 (fragmentary) 68 šalaš šar ṣābū nāš sussul ša izabbilū šamnu 69 ezub šar šamni ša īkulū niqqū 70 šina šar šamni [ša] upazziru malāhu |
66 "Three times a myriad of bitumen I
poured into the furnace,
67 (fragmentary) 68 three times a myriad was the oil that the workforce of porters was fetching, 69 apart from the myriad of oil [that] libation consumed 70 there were two myriads of oil [that] the shipwright stowed away. |
71 ana ummānāti uṭṭabbih alpī
72 ašgiš immērī ūmišamma 73 sīrīš [kuru]nnu šamna u karāna 74 ummān[ī ašqi] kīma mê nārimma 75 isinna ippušū kī ūmi akītimma |
71 "For the workmen I butchered oxen,
72 every day I slaughtered sheep. 73 Beer, ale, oil and wine 74 [I gave my] workforce [to drink], like the waters of a very river! 75 They were celebrating as on the feast-days of the New Year itself! |
76 šam[aš ina aṣê ana] piššati qātī addi
77 [lā]m šamaš rabê eleppu gamrat |
76 "At sun-[rise] I set my hand [to]
oiling;
77 [before] sundown the boat was finished. |
(78-80 are fragmentary)
|
(78-80 are fragmentary)
|
.. mimmû šēri ina namāri
82 mimma īšû eṣēnši kaspa 83 mimma īš[û] eṣēnši hurāṣa 84 mimma īš[û eṣē]nši zēr napšāti kalāma |
.. At the first glimmer of dawn,
82 I loaded aboard it whatever silver I had, 83 I loaded aboard it whatever gold I had, 84 I loaded aboard it whatever seed I had of living things, each and every one. |
85 uštēli a[na] libbi eleppi kala kimtīya u
sallatīya 86 būl ṣēri umām ṣēri mārī ummānī kalīšunu ušēli |
85 "All my kith and kin I sent aboard the
boat,
86 I sent aboard animals of the wild, creatures of the wild, persons of every skill and craft. |
87 adanna šamaš iškunamma
88 ina šēr ku[kk]ī ina lilâti ušaznanannu šamût kibāti 89 erubma ana [li]bbi eleppimma pihe bābka |
87 "Šamaš had set me a deadline -
88 'In the morning he will rain down bread-cakes on us, in the evening a torrent of wheat. 89 Go into the boat and seal your hatch!'. |
90 adannu šū iktalda
91 ina šēr ku[kk]ī ina lilâti ušaznana(na) šamût kibāti 92 ša ūmi attaṭal būnāšu |
90 "That time had arrived:
91 'In the morning he will rain down bread cakes, in the evening, a torrent of wheat'. 92 I watched the look of the weather: |
94 ērubma ana libbi eleppimma aptehe bābī
95 ana pēhî ša eleppi puzur-ellil malāhi 96 ēkalla attadin adi būšêšu |
94 "I went into the boat and sealed my
hatch.
95 To the man who sealed the boat, the ship-wright Puzur-Enlil, 96 I gave the palace with all its goods. |
97 mimmû šēri ina namāri
98 īlâmma ištu išid šamê urpatum ṣalimtum 99 adad ina libbīša irtammamma |
97 "At the very first light of dawn
98 there came up from the horizon a black cloud, 99 within it did Adad bellow continually. |
100 šullat u haniš illakū ina mahri
101 illakū guzalû šadû u mātu 102 tarkullī errakal inassah 103 illak ninurta mehrī ušardi 104 anunnakī iššû dipārāti 105 ina namrirrīšunu uhammaṭū mātum |
100 "Šullat and Haniš were going at the
fore,
101 "throne-bearers" travelling over mountain and land. 102 Errakal was ripping out the mooring poles; 103 Ninurta, as he went, made the weirs overflow. 104 The Anunnaki bore torches aloft, 105 setting the land aglow with their brilliance. |
106 ša adad šuharrassu (iba’’u šamê)
107 ([mi]mma namru) ana da[’u]m[mat] utterru |
106 The still clam of the storm god (passed
across the sky),
107 (all that was bright) was turned into gloom. |
(108-111 fragmentary)
|
(108-111 fragmentary)
|
..
112 ul immar ahu ahāšu 113 ul ūtaddâ nišū ina kar[āši] |
111 "Like a battle [the cataclysm] passed
over(!) the people.
112 One person could not see another, 113 Nor people recognise each other in the destruction. |
114 ilū iptalhū abūbamma
115 ittehsû ītelû ana šamê ša anim 116 ša kīma kalbī kunnunū ina kamâti rabṣū |
114 "Even the gods took fright at the
Deluge!
115 They withdrew, they went up to the heaven of Anu. 116 The ones who were curled up like dogs, lying out in the open. |
117 išassi ištar kīma ālitti
118 unambi bēlet-ilī ṭābat rigma |
117 "The goddess, screaming like a woman
in childbirth,
118 Bēlet-ilī, the sweet-voiced, wailed aloud: |
119 ūmu ullû ana ṭiṭṭi lū itūrma
120 aššu anāku ina puhur i[lāni] aqbû lemutta 121 kī aqbi ina puhur i[lāni] lemutta 122 ana hulluq nišīya qabla aqbīma 123 anākumma ulladā nišū’ama 124 kī mārī nūnī umallâ tâmtamma |
119 "'Indeed the past has truly turned to
clay,
120 because I spoke evil in the assembly of the gods. 121 How was it I spoke evil in the assembly of the gods, 122 (and) declared a war to destroy my people? 123 It is I that gave birth (to them)! They are my people! 124 (Now) like so many fish they fill the sea.' |
125 ilū šūt anunnakī bakû ittīša
126 ilū ašrū ašbi ina bikīti 127 šabbā šaptāšunu leqâ buhrēti |
125 "The gods, the Anunnaki, were weeping
with her,
126 the gods were humble, sitting in tears, 127 their lips were parched, being stricken with fever. |
128 šešše urrī u sebe mušâti
129 illak šāru abūbu mehû [isappan māta] 130 sebû ūmu ina kašādi 131 ittaraq mehû [abūbu qabla] 132 ša imtahṣu kīma hayyālti inūh tâmtu 133 ušharrir imhullu abūba ikla |
128 "For six days and seven nights,
129 there blew the wind and the Deluge, the gale [and flattened the land]. 130 When the seventh day arrived, 131 the gale relented, [the Deluge and the battle]. 132 The sea grew calm that had fought like a woman in labour, 133 the tempest grew still, the Deluge ended. |
134 appalsamma ūma šakin qūlu
135 kullat tenēšēti itūrā ana ṭiṭṭi 136 kīma ūri mithurat ušallu |
134 "I looked at the weather, and there
was quiet,
135 but all the people had turned to clay. 136 The roof plain was level like a roof. |
137 apte nappāšamma ṣētu imtaqut eli dūr appīya
138 uktammisma attašab abakki 139 eli dūr appīya illakā dimāya |
137 "I opened a vent, and sunlight fell
on the side of my face.
138 I fell to my knees and sat there weeping, 139 tears streaming down the side of my face. |
140 appalis kibrāti pāta tâmti
141 ana 14-ā ītelâ nagû |
140 "I scanned the shores, the edge of
the sea:
141 In fourteen places there emerged a landmass. |
142 ana šadî nimuš ītemid eleppu
143 šadû nimuš eleppa iṣbatma ana nâši ul iddin 144 ištēn ūma šanâ ūma šadû nimuš eleppa iṣbatma ana nâši ul iddin 145 šalša ūma erbâ ūma šadû nimuš eleppa iṣbatma ana nâši ul iddin 146 hamša šešša ūma šadû nimuš eleppa iṣbatma ana nâši ul iddin |
142 "On Mount Nimuš the boat ran aground,
143 Mount Nimuš held the boat fast and did not let it move. 144 One day, a second day, Mount Nimuš held the boat fast and did not let it move. 145 a third day, a fourth day, Mount Nimuš held the boat fast and did not let it move. 146 a fifth, a sixth, day, Mount Nimuš held the boat fast and did not let it move. |
147 sebû ūmu ina kašādi
148 ušēṣīma summata umaššar 149 illik summatu īpiramm[a] 150 manzāzu ul īpâššimma issahr[a] |
147 "When the seventh day arrived
148 I brought out a dove, setting it free. 149 Off went the dove, ... 150 No perch was available for it, so it came back to [me]. |
151 ušēṣīma sinūnta umaš[š]ar
152 illik sinūntu īpira[mma] 153 manzāzu ul īpâš[ši]mma issahra |
151 "I brought out a swallow, setting it
free.
152 Off went the swallow, ... 153 No perch was available for [it], so it came back to me. |
154 ušēṣīma ariba umaššar
155 illik aribumma qarūra ša mê īmurma 156 ikkal išahhi itarri ul issahra |
154 "I brought out a raven, setting it
free.
155 Off went the raven and it saw the waters receding. 156 It was eating, bobbing up and down, it did not come back to me. |
157 ušēṣīma ana erbe šārī attaqi niqâ
158 aškun šurqinnu ina muhhi ziqqurrat šadî 159 sebe u sebe adagurra uktīn 160 ina šaplīšunu attabak qanâ erēna u as[a] |
157 "I brought out an offering and
sacrificed to the four corners of the earth,
158 I strewed incense on the peak of the mountain. 159 Seven flasks and seven I set in position, 160 below them I heaped up (sweet) reed, cedar and myrtle. |
161 ilū īṣīnū irīša
162 ilū īṣīnū irīša ṭāb[a] 163 ilū kīma zumbē eli bēl niqî iptahrū |
161 "The gods smelled the savour,
162 the gods smelled the sweet savour, 163 the gods gathered like flies round the sacrificer". |
3. Эпос о Гильгамеше. Таблица XI. «О все видавшем» (перевод на русский М.И.Дьяконова)
Гильгамеш ему вещает, дальнему Утнапишти:
«Гляжу на тебя я, Утнапишти,
Не чуден ты ростом — таков, как и я, ты,
И сам ты не чуден — таков, как и я, ты.
Не страшно мне с тобою сразиться;
Отдыхая, и ты на спину ложишься —
Скажи, как ты, выжив, в собранье богов был принят и жизнь обрел в нем?»
Утнапишти ему вещает, Гильгамешу:
«Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово
И тайну богов тебе расскажу я.
Шуриппак, город, который ты знаешь,
Что лежит на бреге Евфрата,—
Этот город древен, близки к нему боги.
Богов великих потоп устроить склонило их сердце.
Совещались отец их Ану, Эллиль, герой, их советник,
Их гонец Нинурта, их мираб Эннуги.
Светлоокий Эа с ними вместе клялся,
Но хижине он их слово поведал:
«Хижина, хижина! Стенка, стенка!
Слушай, хижина! Стенка, запомни!
Шуриппакиец, сын Убар-Туту,
Снеси жилище, построй корабль,
Покинь изобилье, заботься о жизни,
Богатство презри, спасай свою душу!
На свой корабль погрузи все живое.
Тот корабль, который ты построишь,
Очертаньем да будет четырехуголен,
Равны да будут ширина с длиною,
Как Океан, покрой его кровлей!»
Я понял и вещаю Эа, владыке:
«То слово, владыка, что ты мне молвил,
Почтить я должен, все так и исполню.
Что ж ответить мне граду — народу и старцам?»
Эа уста открыл и молвит,
Мне, рабу своему, он вещает:
«А ты такую им речь промолви:
«Я знаю, Эллиль меня ненавидит,—
Не буду я больше жить в вашем граде,
От почвы Эллиля стопы отвращу я.
Спущусь к Океану, к владыке Эа!
А над вами дождь прольет он обильно,
Тайну птиц узнаете, убежища рыбы,
На земле будет всюду богатая жатва,
Утром хлынет ливень, а ночью
Хлебный дождь вы узрите воочью».
Едва занялось сияние утра,
По зову моему весь край собрался,
[............].........[.............]
[..............]..............[........]
Всех мужей я призвал на повинность —
Дома сносили, разрушали ограду.
Ребенок смолу таскает,
Сильный в корзинах снаряженье носит.
В пятеро суток заложил я кузов:
Треть десятины площадь, борт сто двадцать локтей высотою,
По сто двадцать локтей края его верха.
Заложил я обводы, чертеж начертил я:
Шесть в корабле положил я палуб,
На семь частей его разделивши ими,
Его дно разделил на девять отсеков,
Забил в него колки водяные,
Выбрал я руль, уложил снаряженье.
Три меры кира в печи расплавил;
Три меры смолы туда налил я,
Три меры носильщики натаскали елея:
Кроме меры елея, что пошла на промазку,
Две меры елея спрятал кормчий.
Для жителей града быков колол я,
Резал овец я ежедневно,
Соком ягод, маслом, сикерой, вином и красным и белым
Народ поил, как водой речною,
И они пировали, как в день новогодний.
Открыл я благовонья, умастил свои руки.
Был готов корабль в час захода Солнца.
Сдвигать его стали — он был тяжелым,
Подпирали кольями сверху и снизу,
Погрузился он в воду на две трети.
Нагрузил его всем, что имел я,
Нагрузил его всем, что имел серебра я,
Нагрузил его всем, что имел я злата,
Нагрузил его всем, что имел живой я твари,
Поднял на корабль всю семью и род мой,
Скот степной и зверье, всех мастеров я поднял.
Время назначил мне Шамаш:
«Утром хлынет ливень, а ночью
Хлебный дождь ты узришь воочью,—
Войди на корабль, засмоли его двери».
Настало назначенное время:
Утром хлынул ливень, а ночью
Хлебный дождь я увидел воочью.
Я взглянул на лицо погоды —
Страшно глядеть на погоду было.
Я вошел на корабль, засмолил его двери —
За смоление судна корабельщику Пузур-Амурри
Чертог я отдал и его богатства.
Едва занялось сияние утра,
С основанья небес встала черная туча.
Адду гремит в ее середине,
Шуллат и Ханиш идут перед нею,
Идут, гонцы, горой и равниной.
Эрагаль вырывает жерди плотины,
Идет Нинурта, гать прорывает,
Зажгли маяки Ануннаки,
Их сияньем они тревожат землю.
Из-за Адду цепенеет небо,
Что было светлым,— во тьму обратилось,
Вся земля раскололась, как чаша.
Первый день бушует Южный ветер,
Быстро налетел, затопляя горы,
Словно войною, настигая землю.
Не видит один другого;
И с небес не видать людей.
Боги потопа устрашились,
Поднялись, удалились на небо Ану,
Прижались, как псы, растянулись снаружи.
Иштар кричит, как в муках родов,
Госпожа богов, чей прекрасен голос:
«Пусть бы тот день обратился в глину,
Раз в совете богов я решила злое,
Как в совете богов я решила злое,
На гибель людей моих войну объявила?
Для того ли рожаю я сама человеков,
Чтоб, как рыбий народ, наполняли море!»
Ануннакийские боги с нею плачут,
Боги смирились, пребывают в плаче,
Теснятся друг к другу, пересохли их губы.
Ходит ветер шесть дней, семь ночей,
Потопом буря покрывает землю.
При наступлении дня седьмого
Буря с потопом войну прекратили,
Те, что сражались подобно войску.
Успокоилось море, утих ураган — потоп прекратился.
Я открыл отдушину — свет упал на лицо мне,
Я взглянул на море — тишь настала,
И все человечество стало глиной!
Плоской, как крыша, сделалась равнина.
Я пал на колени, сел и плачу,
По лицу моему побежали слезы.
Стал высматривать берег в открытом море —
В двенадцати поприщах поднялся остров.
У горы Ницир корабль остановился.
Гора Ницир корабль удержала, не дает качаться.
Один день, два дня гора Ницир держит корабль, не дает качаться.
Три дня, четыре дня гора Ницир держит корабль, не дает качаться.
Пять и шесть гора Ницир держит корабль, не дает качаться.
При наступлении дня седьмого
Вынес голубя и отпустил я;
Отправившись, голубь назад вернулся:
Места не нашел, прилетел обратно.
Вынес ласточку и отпустил я;
Отправившись, ласточка назад вернулась:
Места не нашла, прилетела обратно.
Вынес ворона и отпустил я;
Ворон же, отправившись, спад воды увидел,
Не вернулся; каркает, ест и гадит.
Я вышел, на четыре стороны принес я жертву,
На башне горы совершил воскуренье:
Семь и семь поставил курильниц,
В их чашки наломал я мирта, тростника и кедра.
Боги почуяли запах,
Боги почуяли добрый запах,
Боги, как мухи, собрались к приносящему жертву.
Как только прибыла богиня-матерь,
Подняла она большое ожерелье,
Что Ану изготовил ей на радость:
«О боги! У меня на шее лазурный камень —
Как его воистину я не забуду,
Так эти дни я воистину помню,
Во веки веков я их не забуду!
К жертве все боги пусть подходят,
Эллиль к этой жертве пусть не подходит,
Ибо он, не размыслив, потоп устроил
И моих человеков обрек истребленью!»
Эллиль, как только туда он прибыл,
Увидев корабль, разъярился Эллиль,
Исполнился гневом на богов Игигов:
«Какая это душа спаслася?
Ни один человек не должен был выжить!»
Нинурта уста открыл и молвит,
Ему вещает, Эллилю, герою:
«Кто, как не Эа, замыслы строит,
И Эа ведает всякое дело!»
Эа уста открыл и молвит,
Ему вещает, Эллилю, герою:
«Ты — герой, мудрец меж богами!
Как же, как, не размыслив, потоп ты устроил?
На согрешившего грех возложи ты,
На виноватого вину возложи ты,—
Удержись, да не будет погублен, утерпи, да не будет повержен!
Чем бы потоп тебе делать,
Лучше лев бы явился, людей поубавил!
Чем бы потоп тебе делать,
Лучше волк бы явился, людей поубавил!
Чем бы потоп тебе делать,
Лучше голод настал бы, разорил бы землю!
Чем бы потоп тебе делать,
Лучше мор настал бы, людей поразил бы!
Я ж не выдал тайны богов великих —
Многомудрому сон я послал, и тайну богов постиг он.
А теперь ему совет посоветуй!»
Поднялся Эллиль, взошел на корабль,
Взял меня за руку, вывел наружу,
На колени поставил жену мою рядом,
К нашим лбам прикоснулся, встал между нами, благословлял нас:
«Доселе Утнапишти был человеком,
Отныне ж Утнапишти нам, богам, подобен,
Пусть живет Утнапишти при устье рек, в отдаленье!»
Увели меня вдаль, при устье рек поселили.
Кто же ныне для тебя богов собрал бы,
Чтоб нашел ты жизнь, которую ищешь?
Вот, шесть дней и семь ночей не поспи-ка!»
Только он сел, раскинув ноги,—
Сон дохнул на него, как мгла пустыни.
Утнапишти ей вещает, своей подруге:
«Посмотри на героя, что хочет жизни!
Сон дохнул на него, как мгла пустыни».
Подруга его ему вещает, дальнему Утнапишти:
«Прикоснись к нему, человек да проснется!
Тем же путем да вернется спокойно,
Через те же ворота да вернется в свою землю!»
Утнапишти ей вещает, своей подруге:
«Лжив человек! Тебя он обманет:
Вот, пеки ему хлеба, клади у изголовья,
И дни, что он спит, на стене помечай-ка».
Пекла она хлеба, клала у изголовья,
И дни, что он спит, на стене отмечала.
Первый хлеб его развалился,
Треснул второй, заплесневел третий,
Четвертый — его побелела корка,
Пятый был черствым, шестой был свежим,
Седьмой — в это время его он коснулся, и тот пробудился.
Гильгамеш ему вещает, дальнему Утнапишти:
«Одолел меня сон на одно мгновенье —
Ты меня коснулся, пробудил сейчас же».
Утнапишти ему вещает, Гильгамешу:
«Встань, Гильгамеш, хлеба сосчитай-ка,
И дни, что ты спал, тебе будут известны:
Первый твой хлеб развалился,
Треснул второй, заплесневел третий,
Четвертый — его побелела корка,
Пятый был черствым, шестой был свежим,
Седьмой — в это время ты пробудился».
Гильгамеш ему вещает, дальнему Утнапишти:
«Что же делать, Утнапишти, куда пойду я?
Плотью моей овладел Похититель,
В моих покоях смерть обитает,
И куда взор я ни брошу — смерть повсюду!»
Утнапишти ему вещает, корабельщику Уршанаби:
«Не тебя пусть ждет пристань, перевоз тебя пусть забудет,
Кто на берег пришел, тот к нему и стремися!
Человек, которого привел ты,— рубище связало его тело,
Погубили шкуры красоту его членов.
Возьми, Уршанаби, отведи его умыться,
Пусть свое платье он добела моет,
Пусть сбросит шкуры — унесет их море.
Прекрасным пусть станет его тело,
Новой повязкой главу пусть повяжет,
Облаченье наденет, наготу прикроет.
Пока идти он в свой город будет,
Пока не дойдет по своей дороге,
Облаченье не сносится, все будет новым!»
Взял его Уршанаби, отвел его умыться,
Добела вымыл он свое платье,
Сбросил шкуры — унесло их море,
Прекрасным стало его тело,
Новой повязкой главу повязал он,
Облаченье надел, наготу прикрыл он.
Пока идти он в свой город будет,
Пока не дойдет по своей дороге,
Облаченье не сносится, все будет новым.
Гильгамеш с Уршанаби шагнули в лодку,
Столкнули лодку на волны и на ней поплыли.
Подруга его ему вещает, дальнему Утнапишти:
«Гильгамеш ходил, уставал и трудился,—
Что ж ты дашь ему, в свою страну да вернется?»
А Гильгамеш багор уже поднял,
Лодку к берегу он направил.
Утнапишти ему вещает, Гильгамешу:
«Гильгамеш, ты ходил, уставал и трудился,—
Что ж мне дать тебе, в свою страну да вернешься?
Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово,
И тайну цветка тебе расскажу я:
Этот цветок — как тёрн на дне моря,
Шипы его, как у розы, твою руку уколют.
Если этот цветок твоя рука достанет,—
Будешь всегда ты молод».
Когда Гильгамеш услышал это,
Открыл он крышку колодца,
Привязал к ногам тяжелые камни,
Утянули они его в глубь Океана.
Он схватил цветок, уколов свою руку;
От ног отрезал тяжелые камни,
Вынесло море его на берег.
Гильгамеш ему вещает, корабельщику Уршанаби:
«Уршанаби, цветок тот — цветок знаменитый,
Ибо им человек достигает жизни.
Принесу его я в Урук огражденный,
Накормлю народ мой, цветок испытаю:
Если старый от него человек молодеет,
Я поем от него — возвратится моя юность».
Через двадцать поприщ отломили ломтик,
Через тридцать поприщ на привал остановились.
Увидал Гильгамеш водоем, чьи холодны воды,
Спустился в него, окунулся в воду.
Змея цветочный учуяла запах,
Из норы поднялась, цветок утащила,
Назад возвращаясь, сбросила кожу.
Между тем Гильгамеш сидит и плачет,
По щекам его побежали слезы;
Обращается к кормчему Уршанабиз
«Для кого же, Уршанаби, трудились руки?
Для кого же кровью истекает сердце?
Себе самому не принес я блага,
Доставил благо льву земляному!
За двадцать поприщ теперь уж качает цветок пучина,
Открывая колодец, потерял я орудья,—
Нечто нашел я, что мне знаменьем стало: да отступлю я!
И на берегу я ладью оставил!»
Через двадцать поприщ отломили ломтик,
Через тридцать поприщ на привал остановились,
И прибыли они в Урук огражденный.
Гильгамеш ему вещает, корабельщику Уршанаби:
«Поднимись, Уршанаби, пройди по стенам Урука,
Обозри основанье, кирпичи ощупай —
Его кирпичи не обожжены ли
И заложены стены не семью ль мудрецами?»
Комментарии
Отправить комментарий